меню  
Главная Вступление Об авторах
Шут Отшельник Сила Старшие арканы Младшие арканы

Шут
Маг
Жрица
Императрица
Император
Иерофант
Влюбленные
Колесница
Сила
Отшельник
Колесо Фортуны
Справедливость
Повешенный
Смерть
Умеренность
Дьявол
Башня
Звезда
Луна
Солнце
Страшный суд
Мир

формула

"Формула империализма"

Отшельник

Отшельник

Значение: Уединенность. – Внутренняя мера правды. – Одиночество. –Источник смысла. – Погруженность в себя. – Мораторий на действия. –Пауза для понимания себя «здесь и сейчас».

«Отшельник» - странник, в русской народной культуре, это знаковая фигура. В образе пришедшего откуда-то чужого старичка в народных легендах появлялись святые, сам Бог, или же «нечистая», природная сила (лешие). Здесь, в карте «Отшельник» для нас будут значимы, конечно, святые, духовные люди. В огромном количестве легенд такой путник помогает попавшему в беду человеку. Это обычно старик или старушка, которые приходят откуда-то или встречаются на пути, заведомо «чужие», подчеркнуто неизвестные – что делает их персонажами «потусторонними», сакральными. Часто к описанию добавляется нищенский статус и вид путника. При этом общей темой таких легенд являлось положение о том, что Бог (Христос) и святые действительно ходят по Руси в виде нищих, останавливаются на ночлег, просят подаяние, а затем – исходя из того, как люди с ними обращаются – или вознаграждают, или наказывают их. В других случаях такая встреча становится основанием для возникновения святого места: источника воды или рощи, почитания отдельного дерева. Но в качестве наказания жителям святой может и разорить или проклясть прежде обильный ресурс. Чистота души, проявляющая во внезапно знаковом поступке, является единственным важным божественным мерилом в этот момент. Такой Отшельник – не эскапист, это внутренняя мера чистоты и праведности, искренности перед собой и миром в нашей душе.

От дизайнера
А.Эфрос писал о В.Фаворском, но еще больше это подошло бы Павлу Николаевичу Филонову: “Она [история] приготовляет им пещеру, запрятывает их туда, плотно укрывает дверь, трещит морозом и метет метелицей, засыпая дорогу... Потом наступает положенный историей срок и час. Из пещеры выходит нелюдим, поднимая над собой свое искусство, как отшельник - крест. Мир сразу гулко и кряжисто ахает. Его потрясает столько же косматость пещерника, сколько и сияние его мастерства. Грохочет и трубит слава”
Филонов, художник-отшельник, аскет и духовидец, едва ли не с первых своих работ ищет универсальную формулу мироздания. Отдельно он пишет "формулу весны" и "формулу революции", "формулу пролетариата» и "формулу империализма»  даже формулу семьи в "Крестьянской семье". А в работе "Колхозник" он пишет формулу созерцания. Это портрет грубоватого немолодого мужчины, идущего над рекой. Глаза у мужчины открыты, но в них свет нездешний, свет мыслей и формул. Они смотрят, но видят что-то невидимое другим, они сияют как небеса, живут отдельной внутренней жизнью.
Это еще один мещанский сын в искусстве, так же как и К.С. Петров-Водкин. Но его судьба менее счастливая. Он родился в Москве, мальчиком танцевал в московских театрах, выучился в Петербурге в живописно-малярных мастерских, несколько раз пытался поступить в Академию художеств, поучился при ней вольнослушателем, но ушел.
Он сблизился с Велемиром Хлебниковым и разделял его попытки проникнуть в основы языка. Только художник препарирует язык цвета и линии. В 1916 его мобилизовали, он воевал сначала с немцами, потом с мировой буржуазией, был председателем Исполнительного военно-революционного комитета Придунайского края в Измаиле, в 1918 вновь возвращается к выставкам и холстам. Читает лекции в Академии художеств об аналитическом искусстве, пишет «Декларацию „Мирового расцвета“» где говорит, что, кроме формы и цвета, есть целый мир невидимых явлений, которые не видит «видящий глаз», но постигает «знающий глаз».
Увы, невидимые явления стихающему российскому миру больше не нужны. Железной рукой наводят порядок в искусстве чиновники-художники сначала АХРа, а потом Союза художников. Вождям понравились льстивые портреты и воспевания линии партии, это требуется во всех «красных уголках», остальное под запретом, в самом крайнем случае усиливающему государству нужны Александры Невские П.Д. Корина. И заказов становится все меньше и меньше, а в 1941, в Ленинградскую блокаду художник умирает с голоду. Его надолго забывают. В 1967 году проходит его выставка в Новосибирске и опять тишина, до 1988 года, когда его буквально открывают заново. Показывают в Русском музее, потом в центре Помпиду, и вот он уже везде признан классиком XX века.
В 1988 я была в Русском музее на его выставке.
На тот момент мне немного приходилось видеть беспредметной живописи. Обычно это были крошечные черно-белые иллюстрации к книгам вроде «Гибель западного искусства». Очень убедительно звучал искусствовед, пишущий, что Джексон Поллак бездуховен, если иллюстрацией был исчерканный серыми и черными кляксообразными полосками квадратик 4x5 см, а о контексте искусствовед либо не знал, либо умалчивал. Впрочем, Дали ухитрился меня поразить и в таком виде. Иногда удавалось посмотреть авангардные выставки где-нибудь на окраине Питера, в московском подвальчике или в Прибалтике. Время ничуть не ослабило железные оковы идеологии, как стали вредными в 30-е годы все поиски в искусстве, так свободнее не стало. Конечно, художники все равно пытались что-то сделать, но показать сделанное им было не так-то просто. Впрочем, обычно это были поиски дизайнерские, пластические, очень формальные. Ровно наоборот требованиям официального искусства изображать социально значимое не очень криво, в этих работах вообще ничего не изображалось, но зато максимально красиво. Весь вызов был не в изображенном, а в самом факте вызова. Сегодня мне более революционером кажется Константин Васильев с его слащавыми русскими красавицами, чем все эти декоративные холсты с абстрактными пятнами. Но в 80-х инсталляции из старых стульев и поломанных игрушек мне казались откровениями и пророчествами.
И тут-то выставка русского умершего уже художника. Его аналитическое искусство явно претендовало на большее, чем просто беспредметная пластика. Но все эти странные пересечения линий и мозаика мелких цветных мазков была мне непостижима. Филонов не давался поверхностному взгляду, но я не привыкла быстро сдаваться.
Вначале я послушала восторженного экскурсовода, потом сконцентрировалась, и в какой-то момент смысл сложных филоновских формул проник в мое сознание. Его послание донеслось до меня через полстолетия. Подобный неожиданный прорыв сквозь обычную речь случался у меня и с Хлебниковым. Это был сильный, глубокий опыт, передаваемый не через обычные речь и образ, а напрямую, потоком. Через час-полтора общения с гением я вдруг устала до такой степени, что сев на лавочку безобразно заснула прямо в коридоре Русского музея. Мою выпавшую из рук сумку пинали проходящие толпы, а Филонов долго числился у меня в самых главных и самых великих.

(с) Лиманова Алена, Бедненко Галина, 2010-2012